Пугачёва иногда рассказывала, что самое первое в ее жизни воспоминание – это ослепительный свет. И поясняет: видимо, это был свет в операционной, куда ее сразу отправили после рождения.
Не станем сейчас устанавливать правдивость мемуара. Пусть и ослепительный, миф этот далеко не самый яркий из тех, которые за свою жизнь сочинила о себе Алла Борисовна.
Впрочем, операционный стол действительно был тогда, 15 апреля 1949 года. Врачи обнаружили у новорожденной небольшую опухоль на горле. Опухоль удалили без осложнений, однако родителям пришлось сильно понервничать.
В предыдущем году Борис Михайлович и Зинаида Архиповна похоронили своего первенца Гену, который младенцем умер от дифтерии. Поэтому второго ребенка ждали с мучительной надеждой и страхом. Зинаида Архиповна, убежденная коммунистка, тайком ходила вечерами в церковь и, как умела, молилась.
Однако родиться с «бракованным» горлом, которое спустя годы будет покрывать торжествующим меццо-сопрано пол-мира – что это, если не гадкая шутка, произведенная мойрами над беспомощным пока существом?
Но – к черту мистику!
Пока двухэтажный дом в Зонточном переулке радуется девчонке. Лучше бы, конечно, пацана, сейчас-то после войны мужики очень нужны. Но и эта жизнь нового советского человечка тоже в радость.
***
Борис Михайлович Пугачёв и Зинаида Архиповна Одегова познакомились в Москве, после войны. Ему было немногим меньше тридцати, она — на четыре года моложе. Оба воевали. Борис Михайлович на фронте оказался в разведке, и потом всегда с удовольствием рассказывал самые удивительные истории, что с ним приключались. За это балагурство жена, посмеиваясь, называла его «Василием Теркиным».
Борис родился в Москве, в 1918 году. А его отец приехал сюда из Могилевской области. Род Пугачевых – из небольшой деревни Узгорск, ее даже на карте трудно найти. По семейному преданию, Мария, прабабушка Пугачевой, была целительницей и дожила до 90 лет. В тех краях все Пугачевы и похоронены.
На войне Борис Пугачёв потерял правый глаз: во время уличного боя пуля попала в стену рядом, сколов кусок кирпича, который отлетел в голову разведчика. «Хорошо, что камешек, а не сама пуля», — шутил Борис Михайлович.
После войны, будучи уже хозяйственным работником, он любил играть в народном театре. Те, кто хорошо знал Пугачёва, уверяют, что именно от него Алла унаследовала естественное озорство и неуемный артистизм.
Зинаида Одегова пошла на фронт с Урала. Она была родом из города Березники Пермской области, где и закончила педагогический техникум. (В Березниках, кстати, до сих пор живет обширная родня Аллы Борисовны — рабочие, шахтеры. Из тех же мест родом Борис Ельцин – так что вполне бунтарская у города аура.) Двадцатилетняя Зина стала бойцом противовоздушной обороны. Кроме того, за хороший голос ее взяли в концертную бригаду, которая в грузовичке разъезжала по батальонам, дивизиям, полкам и, как тогда говорили, «поднимала боевой дух Красной армии». У нее не было никакого музыкального образования, но это в тот момент не имело значения.
Выйдя в 1947-м замуж за Пугачёва, Зинаида Архиповна поселилась у него в комнатке на Качновке — старом московском районе неподалеку от метро «Аэропорт». Там у них и родился Гена, которого крестили в церкви Всех святых, что у станциии «Сокол».
Факт крестин в семье коммунистов заслуживает отдельного комментария. Храм заново открыли всего лишь за год до этого: то был период, когда сталинское руководство дало послабление в отношении Русской Православной Церкви. Церковная «оттепель» продолжалась и после войны, так что крестины младенца не приветствовались, но и не карались. А простая русская женщина Зинаида Архиповна была уверена, что крестить ребенка надо обязательно — как же иначе?
Там же, на маленьком погосте около Всех святых Гена и был похоронен. А вскоре Пугачёвым дали жилье у Крестьянской заставы — Крестьянки, как называли ее жители. Они поселились на втором этаже двухэтажного деревянного дома в Зонточном переулке. Тот начинался от знаменитого «сотого» универмага и быстро заканчивался у Первого часового завода. Дом №14, где обитали Пугачёвы, ничем не выделялся среди других таких же домов этого ветхого района. Вокруг громоздились склады магазина, гаражи, неизменные голубятни. Дворы были огорожены деревянными заборами, из одного дворика в другой попадали через калитки.
В начале семидесятых Зонточный переулок и его окрестности начисто снесли — вдоль Волгоградского проспекта начинали возводить новые огромные дома. От легендарной рабочей Крестьянки ныне совершенно ничего не осталось. Теперь от Пугачёвских времен здесь лишь здание универмага, который, впрочем, тоже давно превращен в торговый центр.
Пугачёвы удостоились неслыханной роскоши — двухкомнатной квартиры, крошечной, но отдельной. Это благо заслужил Борис Михайлович, который тогда уже был хозяйственным работником, ну и членом партии, разумеется. В квартире не хватало лишь ванны, но коммунальный быт эпохи и не предполагал такой роскоши. Мылись в тазу на кухне, а по выходным дням ходили в Воронцовские бани неподалеку. Бани, кстати, сохранились, хотя и сильно перестроены.
Они представляли собой почти что идеальную пару. Зинаида Архиповна была большой модницей по тем временам и хорошо шила – вечерами часто сидела за швейной машинкой «Зингер». А Борис Михайлович, как только выдавался свободный день, мчался на рыбалку. Он возвращался с лещами или плотвичкой и радостно провозглашал с порога: «Сейчас мы эту рыбешку уконтропопим!» У него было два любимых словца — это самое «уконтропопить» и еще одно, загадочное, — «аляфулюм». Борис Михайлович говорил: «все будет аляфулюм», что означало — все будет хорошо, классно, клево. Происхождение этого слова так и осталось для родственников неясным.
Много позже, в интервью 1975 года Пугачёва скажет:
«Если бы не война, я родилась бы в артистической семье. Моя мама была певицей, но потеряла голос на фронте, а отец мечтал стать артистом оригинального жанра, однако был ранен, лишился глаза… И я родилась уже в семье инженеров…»
Алле было пять лет, когда Зинаида Архиповна пригласила для нее учительницу музыки. Трофейное пианино «Zimmerman» дождалось своего часа.
«Аллой Пугачёвой ее сделала мама!» — утверждал в разговоре со мной брат певицы Евгений Борисович.
В интервью газете «Молодежь Эстонии» в 1976 году сама Пугачёва лирично повествовала: «Мне было пять лет, когда в нашу квартиру привезли пианино. Черное такое. Большое. И строгое. Как папин выходной костюм. Я вначале побаивалась его. Держалась подальше. Но любопытство взяло вверх. Приблизилась, открыла крышку и… зажмурившись, коснулась одной из таинственных клавиш. Раздался звук, и совсем нестрогий. Вскоре мы подружились».
В семь лет Аллу уже отдали в музыкальную школу при училище имени Ипполитова-Иванова, а Женю — на фигурное катание. Зинаида Архиповна только и успевала отвести-забрать одну, потом — другого.
Когда девочка садилась за фортепиано, Зинаида Архиповна выкладывала на полированной крышке инструмента десять спичек. Алла должна была сыграть одно и то же упражнение или пьесу десять раз, перекладывая по одной спичке справа налево. Самое интересное, что мама не стояла рядом и не проверяла, точно ли следует дочь ее указаниям. Алла могла ведь вместо одной спички переложить сразу две, а то и три, облегчив свою участь. Но она никогда так не делала.
Читать также: 10 удачных стрижек для редких волос
Правда, иной раз, когда ребята с улицы уже по пятому разу кричали снизу «Алка, выходи!» она пыталась тихонько улизнуть, но непреклонная Зинаида Архиповна гоняла неразумную дочь по всей квартире, стегая полотенцем по худенькой спине.
Когда Борис Михайлович приходил с работы и видел свою измученную Алену — так он называл дочь, — за инструментом, то начинал возмущаться:
— Все! Хватит! Она не будет музыкантом! Она станет обычной официанткой! Официанткой!
Но быстро успокаивался.
Алексей БЕЛЯКОВ
Это отрывок из моей книги о Пугачевой, она вышла пять лет назад в издательстве «Комсомольская правда».
Источник: dzen.ru